Наверное, это было уже у Миллера- фиксирую я. Как он с другом вдвоем пытались трахнуть русскую графиню- беженку баламутную поэтессу Ольгу. Только наша Ольга- не графиня, а простая мамасита, молодая, пьяная и аппетитная, с блядской искрищей в глазах, какие бывают только у мам-одиночек, которые попробовали всё, но этого всего им постоянно не хватает; подруга моей бывшей подружки, с которой "она уже тоже не дружит, а потому можно...встречаться"; я - не Миллер, а Мон тоже не поэт-имажинист из предвоенного Парижа.
Из клуба поехали ко мне. Дома- омлет на троих.
Потом еще выпили, я гладил её за задницу, постоянно пересекаясь с руками Мона. А Оля читала нам свои стихи. Какую-то сладкую поебень про цветочки-ромашки и любимого, который придёт и спасёт её гибнущую. "Я мечтаю о любви, чистой и высокой, чтобы раствориться в ней без остатка!"- театрально восклицает наша графиня, попутно доставая наши руки из своих колготок.
Вышла в туалет. Мон деликатно осведомляется, буду ли я её? Я отвечаю, что еду от подружки, что не хочу ей изменять, если один на один. Это-пошло изменять. Особенно - если один на один. А если втроём, то было бы весьма эстетична. Мон соглашается, он тоже после любимой, а поэтесс с детства ебать боится. "Разве только на троих.. ради искусства".
"И я прошу, прошу, - не умоляю:
Будь cчастьем мне, воятелем души,
Ростком любви, - мы вместе, я и ты..."
И вдруг прервалась: "Так! Мальчики! Мне кажется, вы меня вдвоем трахнуть хотите!"
Как она догадалась? Лежим на кровати втроём, культурно. Она посредине, с расстёгнутым лифчиком.На одной груди рука Мона, на другой-моя.
"Оля, у тебя стихи такие интересные! Ты главное не отвлекайся, читай!"
Не знаю как у Миллера. У меня это часто. Друг. Я. Женщина промеж нами. И искусство. На троих.
Ничего не меняется по пятницам. Кроме стихов. Что-то надо изменить в жизни. И в пятницах. Писательницу какую-нибудь пригласить. Или хомячка завести?